Мария Афанасьева - Времена года. Четыре новеллы о любви
Ходики снова отмеряют неутомимое время. Настаёт яркое солнечное утро.
В комнате бабы Шуры опять скрипит дверь. Баба Шура открывает глаза, но с постели ещё долго не встаёт, просто лежит и грезит, глядя на сонную муху, ползающую по обоям. Когда же наконец шипение ходиков заставляет её подняться (а муху взлететь), первое, что она видит – клубок посреди комнаты. И миска пуста от молока. И наконец, обнаруживается, что то, что свисает с печки, и так похоже с первого взгляда на метёлку, это – пушистый хвост. Там, свернувшись клубочком, тихо спит котик.
Счастливая баба Шура долго смотрит на котика, не желая его будить. А чтобы лучше видеть любимца, надевает очки. И тогда только замечает, что вокруг кота разбросаны рыбьи головы, чешуя и кости, рядом валяется пустое верёвочное кольцо, и соответствующее место над печкой зияет голым гвоздём. Баба Шура мгновенно преображается в лице, и схватив полотенце, начинает яростно лупить кота с криками «Ах ты мерзавец!» и «Вот же тварь, сожрал рыбу!» А тот вскакивает, и хитро увиливая от бабкиных ударов, несётся по комнате, специально с грохотом роняя цветочные горшки, подушки-думки и фарфоровые статуэтки.
В это-то время и кашляет чёрная фигура. Оказывается, она всё это время незамеченная сидела на стуле. Баба Шура оглядывается на неё, и та вдруг начинает рыдать в голос. Это баба Нюра. Котик, пользуясь ситуацией, юркает за дверь.
– Ты чё это? – спрашивает баба Шура подругу.
Та утирает слёзы:
– Да Плющенко не выиграл!
Баба Шура секунду растерянно молчит, а потом её осеняет:
– Это ты что-ль котика-то стащила? За Лёньку хотела отомстить?
Та признаётся, продолжая всхлипывать:
– Ну. Ведь какой ангел был мужчина!
Баба Шура спокойно встаёт и идёт на кухню:
– Ага. Ангел.
Потом кричит оттуда:
– Хрен старый!
И сердито бурчит себе под нос:
– Взял, да помер, бездельник…
И уже с порога, с бидоном в руках, деловито кивает на сундук:
– Вон, письма твои лежат. Хранил их, оказывается, Лёнька. (Чему-то удивляется). Всю жизнь.
Баба Шура выходит во двор, и задумчиво поднимает голову к небу, как бы пытаясь что-то разглядеть, разгадать. Сверху, с крыши, смотрит на неё её котик. Повернув голову, он видит, как по снежному полю убегает вдаль от деревни большая белая собака. И опять несколько избушек превращаются в несколько точек на бескрайнем снежном фоне, теперь чёрных на белом, а потом и вовсе скрываются из глаз. Остаётся только Белое.
Весна
Пустой заводской цех. Где-то в глубине слышиться грубый мужской голос: «Коля-ан, а, Колян!», – ему отвечает робокое «Д-да?» Голос продолжает: «Пойди, провод проверь, вырубили?». Тот же робкий ответчик пытается уточнить: «А к-к-как?…» Грубой голос шутит: «Как-как?! Рукой возьми!» Вдруг из того угла цеха, откуда слышались голоса, раздаётся громкий треск и вспыхивает сноп ярко-голубых искр. Эта вспышка застилает всё… Глухим фоном звучат грубые матерные крики и топот.
Раняя весна, с неба сыпется мелкий снег с дождем. Тёмная ночь. Мужская рука открывает правую дверцу автомобиля, потом левую. Звуки захлопнувшихся дверей, и заводящегося мотора, а затем рванувшего с места автомобиля. Вид через лобовое стекло – включились фары и поехали навстречу центральные городские улицы, яркие огни, толпы людей и машин. Постепенно они сменяются тусклыми многоэтажными окраинами.
Пустынное загородное шоссе. Фонарём освещен только стеллообразный указатель въезда в Москву. В жёлтом свете особенно заметна мокрая «крупа», падающая с неба. Со стороны Москвы темноту нарушают две быстро приближающихся светящихся искры. Это фары мчащегося автомобиля. Он проносится мимо неуловимым очертанием, поднимая брызги придорожной грязи.
Теперь через лобое стекло видно, как навстречу несутся только деревья и придорожные столбы, а дома исчезли вовсе.
Ночь перед рассветом. Деревенская проселочная дорога. Редкие чёрные проталины вуалью прикрыты нападавшим за ночь снегом. В ярких лучах фар, прямо перед движущейся машиной, бешено петляя бежит заяц, а в паре метров над ним летит большая птица – то ли филин, то ли коршун, и время от времени пикирует на жертву.
Мужской голос звучит взволнованно: «Смотри! Вон, там! Вот это да!» В салоне машины за рулём парень, рядом на пассажирском сиденье девушка. Парень говорит: «Да, в городе такого не увидишь» и выжидательно смотрит на спутницу, но она отстранённо молчит, словно ничего не замечая. Дорога поворачивает, а заяц бежит прямо и скрывается в придорожных кустах. Машина уезжает дальше.
Рассвет. Моросить вроде перестало. Старенький дом в центре деревни. К нему подъезжает и останавливается потрепанный спортивный автомобиль, странно контрастирующий с деревенским пейзажем. Выйдя из авто, давешний парень спешит открыть дверь девушке и помочь ей выбраться наружу. Она одета в какую-то трогательную, похожую на детскую, дублёнку, сама очень худая и бледная, еле стоит на ногах и смотрит как-то безучастно. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется большая белая собака, похожая на волка. Она бежит прямо на девушку. Парень хватает подругу за руку: «Стой! Не двигайся!» Но собака, подбежав прямо к девушке, начинает лизать ей другую руку. В этот момент из-за дома появляется и припадая на одну ногу, бежит в сторону приехавшей пары нелепый пьяный мужичок, а за ним – пара-тройка трезвых, но с палками в руках. И пьяный, и остальные мужики, завидев собаку, останавливаются как вкопанные. Та же, напротив, увидев их, спокойно, с достоинством, убегает, лизнув на прощанье ещё раз девушкины пальцы.
Парень, придя в себя, окликает преследователей пьяного: «Мужики, чё все на одного?» Один из них поясняет: «Да вот, мы вчера на охоту сходили, бабам на воротники лис принесли. Шкурки ободрали, ну а тушки – куда? Ясно, выкинули. А Колька вон что с ними сделал…» Мужик показывает на дорогу. Вдоль всей улицы, подмерзшие на морозе, красные ободранные тушки лисиц стоят, по цепочке воткнутые в сугробы, будто живые. Каждая из них бережно укрыта от мороза нападавшим за ночь снежком. «Жалко ему видишь, лисок стало, а бабы ваши, говорит, и так не замерзнут – больно толстые!» Парень потрясённо молчит. Глядя на него, мужики начинают тихо расходится. А спасённый спокойно стоит и разглядывает приезжих.
Парень подхватывает девушку и несёт на руках, недовольно приговаривая: «Когда же ты начнёшь ходить? Что за капризы такие…» Войдя в дом, он усаживает её в кресло на веранде, а сам начинает раздвигать шторы, ставить чайник и вообще хлопотать по хозяйству.
Следующее ранее утро, едва брезжит рассвет. Из дома, соседнего с тем, где поселились приезжие, выходит Коля. Он неотразим в ватнике поверх майки, чёрных семейных трусах и сапогах-кирзачах с отворотами. Коля крадётся через свой огород. Подойдя к дому новых соседей, он берет булыжник и начинает со всей силы колотить им в стену. А когда на крыльцо наконец выпадает совершенно сонный парень, и спрашивает, что Коле нужно, тот, как ни в чём не бывало, задорно кричит «Ну што, проснулись?!», и довольно улыбаясь во всю свою страшноватую рожу, уходит.
Позже, когда утро уже действительно наступило, машина отъезжает от дома. Коля, успевший одеть спортивные штаны, пристально наблюдает через забор за новыми соседями. В авто только парень, девушка остаётся сидеть, как хорошо видно, в кресле на застеклённой веранде. Она неподвижно смотрит в окно.
Коля долго бродит по огороду, чего-то выжидая, якобы в поисках никак не находящегося дела. А на самом деле поглядывает на соседскую веранду. И как только ему кажется, что девушка слегка поварачивает голову в его сторону, мгновенно срывается с места. Петухом налетает на сгорбленную годами старушку, сонно заскучавшую на завалинке и бойко орёт: «Ну, што ты купила?!» Мать, зная своего сына, отмахивается: «Та я ништо не купила, я никуды не ходила!» Но налёт действует на неё – через пару минут старушка поднимается с завалинки, и бредёт куда-то. Сквозь редкий частокол забора видно, что она направляется к деревенскому колодцу на перекрёстке двух центральных улиц. Там собрались бабы по обычаю поточить лясы в ожидании автолавки. Крепкие деревенские жительницы сплошь одеты в тренировочные штаны, заправленные в резиновые сапоги, да стёганные китайские куртки. Пожалуй, от колиного внешнего вида их отличают только платки на головах.
Конец ознакомительного фрагмента.
